Наступление в Курской области стало одной из самых стремительных и масштабных операций Российской армии с февраля 2022 года. Хотя основная часть группировки Вооруженных сил Украины (ВСУ), задействованной в оккупации, сумела избежать окружения и отступить за государственную границу, сотни, а возможно, и тысячи солдат попали в плен.

Наш корреспондент пообщался с несколькими из них. Все они служили в 80-й отдельной десантно-штурмовой бригаде (ОДШБр) и сложили оружие во время зачистки населенного пункта Черкасское Поречное бойцами спецназа «Ахмат». Что рассказывают пленные о попытках командования удержать Курскую область в начале марта? Каковы порядки, сложившиеся в украинских подразделениях за три года боевых действий? Как люди на фронте и в тылу относятся к конфликту с Россией? Об этом — в материале «Ленты.ру».

«Считаю себя патриотом. Просто нет другого выбора»

Юрий Третюк, Харьков, 46 лет, солдат (низшее воинское звание в Вооруженных силах Украины, по аналогии с рядовым)

Я родился и вырос в Харькове. Гражданской специальности у меня нет, так что всю жизнь работал сторожем. Со здоровьем мне не повезло с детства, а потому ни семьи, ни детей у меня так и не появилось.

Политика меня никогда не интересовала. Честно скажу, события 2014 года воспринял спокойно — в моей жизни тогда ничего не изменилось.

Да, запрет русского языка сначала злил, но потом... Как-то привык, перестал обращать внимание

Да, я считаю себя патриотом Украины. У меня просто нет другого выбора. Я здесь родился, здесь прожил всю жизнь и ни разу не выезжал за границу. У меня нет другой страны, от своей идентичности я отказаться не могу. А она у меня украинская.

Но быть патриотом и поддерживать власть — вещи разные. Если бы я знал, что меня ждет впереди, постарался бы уехать. Но получилось так, как получилось.

Когда [Владимир] Зеленский пришел к власти, все ждали перемен к лучшему. Его же любили абсолютно все! Вы, наверное, тоже смотрели тот самый сериал [«Слуга народа» с Владимиром Зеленским в главной роли]?... А потом... Потом случилось то, о чем я не хочу говорить.

Меня схватили прямо на улице сотрудники ТЦК. Положили лицом в асфальт, разбили голову до крови.

Сейчас забирают вообще всех подряд. На медкомиссии — годные все, без исключений. Конечно, это полная фикция

Как все происходило? Взяли кровь на анализ, отправили к окулисту — и все! Я надеялся, что по состоянию здоровья меня хотя бы не пошлют на передовую. Но уже на следующий день оказался в учебке.

И там я провел почти полгода. Почему так долго?

На месте мне повстречались разумные военные медики. Они сразу поняли: в атаку я не пойду — слишком болен и слаб

Меня освободили от физических нагрузок и ношения бронежилета. Да, я посещал занятия, но в основном наблюдал со стороны. А так как курс я так и не завершил, ни одна воинская часть меня не приняла. Появилась надежда, что теперь-то уж пронесло. Но нет! Меня просто отправили в другой учебный центр.

Там никто не стал слушать мои жалобы — нагрузили по полной. На полигонах я несколько раз терял сознание от истощения. Однажды при падении ударился головой так сильно, что врачам пришлось зашивать скулу.

Политической подготовки у нас не было вовсе. Даже новости не читали. Полный информационный вакуум.

Фактически военной специальности у меня нет. А смысл меня к чему-то готовить? Возьмем, например, гранатометчика. Я эту трубу просто не унесу! Даже с автоматом в полной выкладке могу пробежать метров тридцать, а дальше начинаю задыхаться.

1 февраля меня отправили под Курск. Я стал нести дежурство на наблюдательном посту, который находился на переднем крае нашей обороны.

Моей задачей было следить за приближением техники и докладывать по рации. Из оружия у меня был только автомат Калашникова, но стрелять нам было запрещено. Мы не должны были себя выдавать. Повторюсь: наша позиция была наблюдательной

На посту я просидел почти 40 дней. Вымыться было негде. В холодные дни замерзали еда и вода. Бутылки покрывались льдом, и нам нечего было пить. Зарядные блоки на морозе садились за 10-15 минут. Порой не было даже газа, чтобы вскипятить воду.

8 марта мы с напарником проснулись от звука стрельбы. Еще через десять минут в рацию передали приказ: отступать в село, началось наступление русских.

Мы выбрались и побежали огородами. По пути нам раз за разом приказывали залечь в укрытие и отбиваться — по нам стреляли. Я тоже стрелял. В основном наугад

В одной из таких перестрелок рядом разорвалась мина. Я глянул на напарника — из ног у него хлещет кровь. Осколки попали в голени, руку и поясницу.

В тот момент я был уверен: этот день мы не переживем.

Кое-как дотащил его до случайного погреба. Там укрылись. Пытались вызвать помощь, но нам просто отключили связь.

«Ахмат» нашел нас случайно. Услышали шорох, приказали выходить без оружия. Мы подчинились. Нас обыскали, дали воды и эвакуировали в тыл. Моего раненого товарища несли на себе. Сейчас он в русском госпитале.

Я хочу домой. В конце 90-х я уже отдал полтора года жизни срочной службе в ВСУ. И вот еще полгода, с тех пор, как меня упаковали тэцэкашники… И ради чего?

Какую пользу я принес украинскому обществу, сидя под минометным обстрелом? Я не шел сюда убивать. Я обычный гражданин Украины, которого загребли прямо на улице. Насильно, подчеркиваю

Семьи и детей у меня нет. Поэтому обращаюсь к дальним родственникам и друзьям: берегите себя. В Харькове сейчас все очень, очень плохо.

«Наказывали лопатой»

Валерий Струк, село Остапы, Житомирская область, 45 лет, солдат, был контужен на момент записи разговора

Сказать честно, я алкоголик. Пил на гражданке, пил и в армии... В том числе на позициях, когда выдавалась возможность. За это меня «наказывали лопатой» — заставляли копать часами. А еще штрафовали на деньги.

На войну я, конечно, не хотел. Но в начале прошлого года меня призвали насильно. Я работал охранником в одном из бизнес-центров Киева

Сначала повестку прислали прямо на работу, но я проигнорировал. Потом военкомы стали все чаще приходить домой, беспокоить родных. Я не стал прятаться — не хотел создавать семье еще больше проблем.

Да и как тут спрячешься? Вот, например, один мой знакомый, чтобы не попадаться военкомам, ездил по городу исключительно на машине жены. ТЦК отследили авто, устроили засаду: разбили стекла, вытащили его и увезли в бусе прямо на глазах у ребенка.

После учебки меня отправили в подразделение под Красногоровку, Донецкая область. Пробыл там до сентября.

Однажды нам приказали грузиться в Striker, не объясняя причин. Высадили уже под Суджей. Просто поставили перед фактом, что теперь воюем здесь

Жили в глубоком подвале. Район постоянно простреливался, так что почти не высовывались. Потом нас перебросили в Черкасское Поречное...

Как относились к нам местные жители? Я никого из них в глаза не видел, уверяю! Да я и командира своего всего пару раз встречал. Ни имени, ни отчества не знаю — только позывной: Фантомас.

Я часто думал о том, чтобы сдаться. Но возможности не было. Почему? Потому что стоило только высунуть голову из укрытия — тут же начинали стрелять

7 марта по нашему блиндажу ударил какой-то мощный снаряд, нас завалило землей. Спустя час пришли российские солдаты.

Сами бы мы выбраться не смогли, вот и решили сдаться. Что поразило — ваши начали нас откапывать, несмотря на жесточайший обстрел. Я считаю это подвигом.

На базе нам дали воды, лекарств и сигарет.

Конечно, я надеюсь, что меня обменяют. Я хочу домой, хочу к родным. У меня есть ребенок, хотя официально я и не числюсь его отцом. Есть больная сестра

Что я буду делать, если ко мне снова придут из ТЦК? Поверьте, обратно на фронт меня уже никто не заберет.

«Отнеслись, как к людям»

Дмитрий Остриков, Харьков, 49 лет, младший сержант, был контужен на момент записи разговора

Мое самое большое желание — встретить 50-летие дома, на Украине. Скоро юбилей. Но, получается, отмечать его буду здесь, в плену.

Конечно, я хочу, чтобы эта война скорее закончилась. Я уверен: она никому не нужна. Ни вашим, ни нашим.

Я мечтаю снова увидеть сына и 83-летнюю мать. Отца и брата уже нет в живых… Передайте ей, чтобы не переживала за меня!

В армию меня призвали в июле прошлого года. Поймали прямо на улице, отправили на полигон, дали пару раз выстрелить из автомата…

Младшего сержанта я получил еще во время срочной службы, в начале 90-х.

С 17 февраля нахожусь в Курской области. До этого меня, как и многих сослуживцев, держали в «располаге» где-то под Сумами.

При этом я даже не думал, что окажусь на передовой. Все указывало на то, что меня оставят охранять мост в тылу. Так, по крайней мере, говорили сослуживцы

Но в итоге нас просто выбросили на позиции. Позже мы прозвали это место «норой». Когда началось российское наступление, на нее обрушились мины и десятки дронов.

После очередного прилета я потерял сознание. Очнулся, когда неподалеку разорвалась граната и затрещали автоматы. Я закричал, что хочу жить, хотя еще не понимал, наши это или русские.

Меня контуженного взяли в плен. Раскопали из земли. И дай им Бог здоровья за это. Ведь могли просто оставить в яме или застрелить. В блиндаже почти не было воздуха

Отнеслись к нам, как к людям! Про «Ахмат» нам рассказывали страшные вещи, но все оказалось иначе. У меня ни одной царапины, никто меня не бил. Даже по дороге.

Почему не сдался раньше? Да потому что вообще не ориентировался на месте. Где ваши, где наши — понимал смутно.

Я любил мир и люблю мир. Эта война не моя, и я не должен быть военным

Про готовящийся обмен пленными ничего не знаю, только что узнал от вас. Но если меня обменяют — я буду очень и очень счастлив.

«Это просто чудо, что мы остались живы»

Евгений Орловский, 45 лет, Хотин, Черновицкая область, солдат

В мирной жизни я работал строителем. Занимался черновой и внутренней отделкой квартир. Конечно, я хочу, чтобы эта война поскорее закончилась. Надоело все — и не одному мне...

Но на войну забирают всех мужчин от 25 до 60 лет, кого только могут поймать. Ну какая армия в 60 лет? Как такой человек может быть воином?

Я шел с работы, когда меня скрутили тэцэкашники

Это было еще два года назад. Задержали под предлогом уточнения данных, затолкали в машину. А уже на месте сказали, что призван на военную службу. Справедливости ради, отпустили на три дня домой попрощаться с родными.

Военную подготовку я проходил в Великобритании, около города Лидс. Большинство ребят, с кем я летел, раньше не служили, у них не было даже базовой подготовки.

Лично мне предложили выбрать между санитаром, сапером и снайпером. Но я не хотел выбирать в принципе, поэтому стал обычным штурмовиком.

Обучение длилось 35 дней.

Нас тренировали канадские инструкторы, и нужно сказать, что тренировали профессионально

Учили штурмовать лесопосадки, устанавливать мины, вести бой в городских условиях.

А еще нам показывали фильмы на английском с украинскими субтитрами. В них объясняли, почему с Россией нужно воевать

Честно говоря, я почти не помню их содержания — все-таки прошло уже два года.

После учебки меня отправили на границу Луганской и Донецкой областей, в район Кременского леса. Хотя «лес» — это громко сказано. Живых деревьев там почти не осталось, за три года боев все сгорело. Одни пеньки.

Надо сказать, что ротация в середине 2023 года еще была нормальной. Тогда людей хватало. Мы сидели на позициях всего по три-четыре дня, потом нас сразу меняли.

А теперь задумайтесь: здесь, в Курской области, я провел на передовой безвылазно больше месяца.

Через несколько недель активных боев меня ранило в первый раз — осколки разорвали мениски в коленях. Но после госпиталя меня снова отправили в строй, поставили на эвакуацию 200-х [убитых] и 300-х [раненых].

Выглядело это примерно так: по тебе стреляют с трех сторон, ты падаешь... Затем поднимаешься, тащишь раненого побратима 50 метров, а затем падаешь снова, чтоб не накрыло! И так по 10-15 раз за сутки

В одной из таких вылазок меня снова ранило — опять в ноги. Лечился долго, и, честно говоря, даже не думал, что когда-нибудь вернусь на фронт.

А потом ко мне в палату заглянул офицер. Предложил перевестись в ТЦК. Говорит: «Глубокий тыл, под бомбами сидеть не придется… Просто ходи по городу да раздавай мужикам повестки».

Я отказался. Во-первых, совесть бы замучила. А во-вторых… Ну, вы же сами видели, что бывает с военкомами. Помните то видео? Как родственники мобилизованного выследили тэцэкашника и сбили его машиной? Вот и я помню. Народ на них озлоблен. Это еще мягко сказано.

После госпиталя меня отправили в роту охраны в Житомирской области. Подлечился — и снова в распределитель.

Честно, я думал: может, откупиться, остаться в тылу? Но такой вариант мне никто даже не предложил. Хотя знаю, что в других местах коррупция цветет пышным цветом

В итоге в конце января меня без предупреждения зачислили в 80-ю бригаду. Отправили в Сумскую область, потом — в Курскую.

Первую неделю мы почти не выходили из подвалов. На улице громыхало, так что высовывались только ночью — за водой и продуктами.

Но было одно хорошее: в Судже нормально ловил украинский интернет. В свободные минуты можно было хотя бы ленту новостей полистать.

Ну и, конечно, мы следили за новостями про переговоры Зеленского с Трампом. Все надеялись: может, это конец войны? Говорили про 90 дней... Но вышло, как вышло

А 7 марта в наш блиндаж прилетел снаряд. Нас буквально завалило заживо — два метра земли сверху. Несколько тонн. Доложили по рации, но нас просто проигнорировали. Связь отключили.

Мы сидели, как в могиле. Земля, доски. Воздуха все меньше и меньше. Пробовали откапываться, но сил почти не оставалось. Сумели проделать небольшую «форточку» — хоть немного кислорода поступало. Но не более того

Так просидели три дня. Без еды. Без воды.

А потом услышали голос: «Хочешь жить — выходи!»

Жить, поверьте, хотелось очень сильно...

Мы ответили, что не можем выйти — нас просто закопало. Тогда ваши солдаты начали нас откапывать. И, как по мне, это было настоящее чудо. Такое словами не передать.

Я не хотел воевать. И не хочу. А российские солдаты спасли мне жизнь дважды. Сначала, когда вытащили из этой могилы, а потом — когда под огнем наших пушек и БПЛА увели в тыл. Они могли просто оставить нас там, могли расстрелять. Или даже просто не заметить в пылу боя — ведь пуля дура

Почему я недоволен своим правительством? Да потому что русский язык для меня наполовину родной. Хотя я и с Западной Украины, но учился в русскоязычной школе.

И я считаю ненормальным, когда власти искусственно разжигают ненависть. Даже у нас, под Черновцами, многие до сих пор говорят на русском. И ничего. Больше скажу — даже в армии это вызывает меньше вопросов, чем у активистов в тылу.

А на передовой уже почти не осталось «героев», которые хотят войны до победного конца. Раньше такие были, но, как вы понимаете, они быстро «закончились». А у тех, кто остался, в глазах один страх.

Зато в Киеве и других крупных городах таких активистов полно. Они громче всех кричат, что война должна идти до границ 1991 года. Только вот это все до первого выстрела.

Каким бы смельчаком человек себя ни считал, под огнем его взгляды на политику — да и на жизнь в целом — меняются мгновенно