Поверив, что с распадом СССР история завершилась, европейцы разоружились и сделали своей священной миссией отказ от собственной самобытности. Грубо выведенные из состояния общего наркоза мировыми потрясениями, они сегодня с трудом могут ответить на жизненно важный вопрос: кто наш враг?
Времена меняются, как говорится. Французы узнали об этом 25 марта, когда Владимир Зеленский подвергся публичному унижению в прямом эфире от американского исполнительного дуэта. Возможно, все последние годы — а то и десятилетия — мы были слишком заняты спасением наших пенсий, чтобы заметить, что карты перетасованы в глобальном масштабе. Ход международных событий только за последние шесть месяцев вызывает головокружение:
– 8 декабря 2024 года: баасистский режим, правивший в Дамаске с 1963 года, пал под ударами исламистов, поддержанных Эрдоганом;
– 1 января 2025 года: Си Цзиньпин заявляет, что "никто не может остановить" "воссоединение" с Тайванем;
– 7 января: Дональд Трамп заявляет о намерении сделать Канаду 51-м американским штатом, а также аннексировать Панамский канал и Гренландию;
– 18 марта: после долгих лет замороженных дипломатических отношений между двумя странами Путин и Трамп мило беседуют по телефону и начинают делить украинские недра.
В то же время Европа и Америка разговаривают друг с другом на языке торговых пошлин, а Белый дом дает понять, что НАТО, о "клинической смерти" которой говорил Эммануэль Макрон в 2019 году, теперь просто мертва — хотя Альянс все еще подает признаки жизни.
Франция – на вторых ролях
Параллельно Франция переживает серию неудач. С ноября 2024 года ей бросает вызов бывшая колония — Алжир, которая не только удерживает заложника (очевидно, имеется в виду обладатель двойного гражданства – французского и алжирского – писатель Буалем Сансаль, который с ноября 2024 года находится в тюремном заключении в Алжире, – прим. ИноСМИ), но и откровенно насмехается, используя инфлюенсеров и отказываясь принимать обратно своих граждан, выдворяемых из Франции по OQTF (предписание покинуть территорию Франции, — прим. ИноСМИ). 30 января 2025 года французская армия оставила свой последний оплот в африканском регионе Сахель — эвакуировала военную базу в Чаде; ранее Франция также вывела войска из Буркина-Фасо, Кот-д’Ивуара, Мали, Нигера и Сенегала. Этот африканский провал завершает десятилетия упадка военной, экономической и культурной мощи Франции. Удобно обвинять в этом элиту, но на деле это совместное детище правителей и управляемых. Да, нам вешали лапшу на уши, но мы сами с радостью внимали этому вранью. Более того, даже сегодня значительная часть французов убеждена, что мы можем вновь стать великой державой, не жертвуя при этом нашей замечательной социальной моделью — и вообще ничем.
В обстановке, когда дурные манеры американцев сеют панику в европейских столицах и вынуждают Эммануэля Макрона действовать, мы склонны сомневаться, даже зубоскалить. Можно, подобно [историку и философу] Марселю Гоше, считать, что президентские слова ничего не значат, ведь им уже никто не верит. Насмехаться над претензией Макрона самолично наверстать упущенное за сорок лет, прожитых в иллюзиях, отрешенности и комфорте. Отмечать, что громко разрекламированная реиндустриализация так и не состоялась, и мы не в состоянии заменить американцев в вопросе поставок оружия Украине. Подчеркивать, что человек, никогда не употреблявший слово "родина", вряд ли вправе призывать нас ее спасать. Опасаться, как [политолог] Пьер Манан, что Макрон воспользуется ситуацией, чтобы качнуть ЕС в сторону федерации. И, наконец, нельзя не заметить того почти детского, нарциссического удовольствия, с которым Эммануэль Макрон играет в главнокомандующего — "президент Топ Ган", как раболепно твердили его пиарщики в начале конфликта на Украине.
Тем не менее его нельзя упрекнуть за отказ бросить Украину на произвол судьбы или попытку втиснуть Европу за стол переговоров. Воображает ли он себя лидером будущих Соединенных Штатов Европы — это другой вопрос, но, к счастью, риск того, что эта фантазия воплотится в жизнь, невелик.
Комфорт как идеология
Для европейцев, особенно для французов, пробуждение особенно болезненно — потому что оно запоздало. Счастливо променяв тяготы независимости на удобства комфорта — так называемые "дивиденды мира", — мы надеялись жить спокойно под защитой обязательного социального страхования и Америки. И вот — землю у нас выбивают из-под ног. Мы открываем для себя, что в мире полно чужаков, которым мы не нравимся. Марсель Гоше считает, что здесь кроется серьезное заблуждение: мы думаем, что, раз многие хотят к нам приехать, значит они хотят быть похожими на нас. Но вовсе нет: "Европа — это идеальное место для развития другой культуры".
В водовороте событий, масштаб которых трудно оценить, а последствия предугадать — нам хотелось, чтобы в споре аргументов родилось понимание ситуации. Но, как водится, произошло обратное: все бросались друг на друга с обвинениями или убеждали друг друга в собственной правоте — одни называли оппонентов "поджигателями войны", другие — "коллаборационистами". Возможно, это был первый случай, когда столкнулись два равновесных "политкорректа".
В лагере прогрессистов уверены: на дворе 1938 год, нужно остановить Гитлера, а Украина — это Чехословакия, которая послужит лишь закуской. Украина — форпост демократии, символ нашей решимости перед лицом Зла. А трамповская Америка — доказательство, что коричневая чума вновь угрожает Западу. Это очень удобно, потому что позволяет отодвинуть на задний план борьбу с исламизацией, которая царапает совесть левых. Наконец-то, радуются прогрессивные умы, появилась достойная миссия — борьба с международным реакционным движением, и это даже круче, чем гражданская война в Испании.
В другом лагере убеждены, что сейчас 1914 год, и любая искра способна разжечь Третью мировую войну, а потому не стоит дразнить сильных мира сего. Кроме того, часть правых видит в избрании Трампа начало идеологического реванша. И немало тех, кто тайно считает Путина, с его мужественным стилем и бицепсами, надежным щитом от засилья толерантности. Мол, в России вашему подростку не предложат сменить пол. Может быть. Но, как сказал один наш друг: "Мы что, уступим Путину, потому что не хотим, чтобы в школах преподавали гендерную теорию?" Остальное — дело ярого антимакронизма: если Макрон говорит о войне, значит, у него плохие намерения. Он хочет отвлечь внимание. Он якобы готовит нас к будущим конфликтам, которые произойдут через тридцать лет, не потому что это лучший способ их избежать, а чтобы заставить нас забыть о неудачах в войне с мусульманским сепаратизмом.
Мышление в экстренной ситуации
Обе стороны могли бы согласиться с тем, что нужно восстановить нашу способность действовать, даже если их методы различаются. Но из столкновения убежденностей не рождается истина. А между тем необходимо срочно осмыслить происходящее и выработать коллективные ответы на острые вопросы — начиная с классического политического вопроса: кто наш враг? Что означает "мы"? Какую роль может играть демографическое конфетти под названием Европа? И как стране, погрязшей в долгах, раздорах и унынии, вновь обрести вкус к будущему?
Свежие комментарии