Ким Филби стал настоящей легендой XX века. Долгие годы он работал на советскую разведку по всему миру — сперва будучи репортером газет и журналов, а потом став сотрудником особо секретных отделов британских спецслужб, включая легендарную МИ6. Его не могли вычислить и поймать. Преданный идеям СССР Филби в конце концов сбежал в Союз.

О его невероятной судьбе рассказывает в своей книге его друг Тим Милн. «Лента.ру» с разрешения издательства «Центрполиграф» публикует фрагмент книги «Ким Филби. Неизвестная история супершпиона КГБ», которая в ближайшее время выходит на русском языке.

«Офицер КГБ»

Он начинал с «почти года нелегальной деятельности» в Центральной Европе (1933-1934). Возвратившись в Англию, он, по-видимому, прошел период обучения, связанный с еженедельными тайными встречами с русскими в «отдаленных открытых местах Лондона»; в то время он представлял собой нечто вроде «практиканта разведки». Его первые «испытания» прошли в Германии (1936) и фашистской Испании (1937-1939). Во время гражданской войны в Испании он узнал, что испытательный период завершен и в этом военном конфликте он становится «полноценным офицером советской службы».

Когда в январе 1963 года завершился период подпольной работы в Ливане, «только тогда я смог явиться в моих истинных цветах, цветах советского разведчика».

В 1968 году он утверждал, что был советским разведчиком в течение тридцати с лишним лет…

Вообще, функции разведчика очень сильно отличаются от функций агента. Офицер — это не агент, получивший повышение, а нечто совершенно иное; это различие обычно игнорируется в СМИ либо дается слишком расплывчато. Репортеры склонны всех подряд называть агентами или шпионами. Разведчики — это в основном государственные служащие; то есть офицер СИС — это британский государственный чиновник, офицер ЦРУ — американский чиновник, а офицер КГБ — советский чиновник.

Обычно офицер работает в одном из управлений разведывательной службы, в своей стране или за границей, или, по крайней мере, имеет туда доступ. Его задача — замышлять и руководить разведывательными и другими операциями; организовывать и зачастую самому производить вербовку и управление агентами; выполнять свои обязанности в пределах управления — например, заниматься обработкой полученной разведывательной информации, обеспечением административной, технической или прочей поддержки; взаимодействием с другими государственными ведомствами; сотрудничеством, где это уместно, с разведывательными службами дружественных стран.

Агент — существо совершенно иного рода. Он может быть любой национальности и социального происхождения

Смысл его существования проистекает из того, что он находится в положении (часто связанном с его работой), которое дает ему доступ, прямой или косвенный, к необходимой информации либо позволяет выполнить какие-то другие услуги для завербовавшей его разведывательной службы. Обычно ему в какой-то степени необходимо предать доверие, оказанное его фирмой, отделом и пр., — зачастую для того, чтобы шпионить против собственной страны. Его личная свобода, даже жизнь могут подвергаться опасности. Его «хозяев» из иностранной разведки интересуют два конкретных вопроса: не является ли он двойным агентом, который тайно работает против них? И, с другой стороны, не подвергается ли он чрезмерному риску ареста и допроса? Само собой разумеется, что агенту нельзя позволить знать о службе, на которую он работает, больше положенного...

В британской СИС Ким Филби конечно же был офицером — вплоть до своей вынужденной отставки в 1951 году. В советской же службе — по всем традиционным критериям — он являлся агентом, по крайней мере до тех пор, пока наконец не сбежал в СССР.

С начала 1937 года и вплоть до лета 1939 года, за исключением ряда непродолжительных периодов, Ким находился в Испании. Здесь наконец он нашел большое количество стоящего материала для репортажей. Правда, его работа не давала ему доступа к британской секретной информации и, возможно, также никакого официального доступа к секретным сведениям испанских националистов; но военный репортер, состоящий при штабе одной из воюющих сторон, неизбежно узнает много ценной для себя информации.

Нам лишь неизвестно, сколько других источников имели русские и испанские республиканцы среди националистов. Гражданская война или любое произвольное деление единой страны на две части — как долгие годы происходило с Западной и Восточной Германией — дает обширные возможности для вербовки агентов. Ведь, несмотря ни на какие границы, сохраняются семейные и родственные узы, а также другие связи между людьми, невольно оказавшимися по разные стороны баррикад.

Для русских Ким Филби мог представлять ценность не благодаря уникальному доступу к информации, а благодаря холодному аналитическому складу ума, который он привнес в свои репортажи при выполнении заданий, и объективности, которую унаследовал от рождения.

Даже на этом раннем этапе Ким, должно быть, произвел на своих русских хозяев сильное впечатление. Возможно, они и мечтать не могли о лучшем оперативном руководителе

Агенты ведь всегда набивают себе цену, жаждут больше денег, сообщают те сведения, которые, по их мнению, вы хотите от них услышать, пропускают назначенные встречи (за исключением дней, когда им выплачивается вознаграждение), навязывают свои личные проблемы, ведут себя несдержанно и вечно трусят.

Лишь немногие способны составить действительно грамотное донесение. Обучение, если в нем есть смысл, может несколько улучшить их работу, но оно не способно наделить человека мозгами, дать образование и при этом оно, естественно, не изменит его характер.

В Киме русские, должно быть, увидели агента, который был не только чудесным образом лишен упомянутых недостатков, но мог усвоить сложные инструкции и выразиться необычайно четко и лаконично — как устно, так и на бумаге.

А кроме того, Филби был идеологически предан делу и, очевидно, требовал совсем небольшой платы либо вообще ничего не требовал…

Когда Ким наконец — с помощью Гая Бёрджесса — поступил на службу в Секцию D СИС в июле 1940 года, он пока еще не вполне соответствовал замыслу русских. Учебные центры в Брикендонбери и Болье, должно быть, навели его на интересную, хотя и не самую важную информацию. Вероятно, наиболее полезными для советской разведки в тот период были его поездки в Лондон и связи с высшим командным составом в УСО и в других ведомствах; без сомнения, именно эти визиты и давали ему возможность периодически встречаться с русскими. Но хотя его донесения в то время, возможно, и не были столь значимы, как впоследствии, у него в активе было два важных преимущества: его собственные вполне очевидные способности и растущий круг друзей и знакомых в мире разведки. Через Бёрджесса и УСО он познакомился с Томми Харрисом; через Харриса вышел на Дика Брумена-Уайта и других важных сотрудников МИ-5; а затем в августе 1941 года была сформирована Секция V.

Теперь он оказался в самом сердце британской «цитадели»

Несмотря на его веру в Советский Союз, у Кима, должно быть, не раз екнуло сердце, когда осенью 1941 года немцы безудержно рвались к Москве. Красная армия могла быть разгромлена, и немцы могли посадить в Кремле антикоммунистическое правительство. И даже если худшего удалось бы избежать (что, собственно, и произошло), собственная роль Кима Филби вполне могла стать известной немцам через захваченные архивы или сотрудников НКВД. Немецкая пропагандистская машина, возможно, оказала немалое влияние на историю Кима Филби. По-видимому, лишь после разгрома немецких войск под Сталинградом риск разоблачения уже был не так велик…

За три года работы в Секции V — с 1941 по 1944 год — Ким имел обширный доступ к секретной информации, касающейся не только деятельности самой Секции V

Вот лишь несколько важных тем (не обязательно в порядке приоритета) его донесений:

1. Предыдущая деятельность СИС и МИ-5 против Советского Союза и коммунистических течений в целом, а также будущие планы в этой области. Ким вспоминает, что имел кое-какие возможности «покопаться» в папках СИС и довольно большие — в части будущих планов.
2. Разведывательные службы стран оси. Очевидно, он передавал обширные сведения о них, но они были главным образом связаны с Западной Европой и Западным Средиземноморьем, и русских они интересовали не в первую очередь. Если бы он попытался подробно разузнать, что известно в Восточноевропейской и Ближневосточной подсекциях об абвере и работе СД против СССР, то мог возбудить против себя подозрения. Возможно, он получал кое-какие сведения, а иногда и ежемесячные сводки, но явно не имел туда полного доступа.
3. Перемещения вооруженных сил и планы стран оси. В Секции V мы знали крайне немного о результатах обширной работы Блечли в этой области либо об анализе разведывательной информации — ни там, ни в военном министерстве, Адмиралтействе или в министерстве военно-воздушных сил. Чисто теоретически Ким мог иметь доступ к агентурным донесениям СИС, собранным в центральном реестре, но практически у него не было на это необходимого времени или знаний. И он не смог бы завладеть ими в большом количестве, не привлекая к себе внимания. Вероятно, ему порекомендовали по возможности этого избегать.
4. Военные планы союзников. Ким, возможно, за несколько месяцев сообщил русским кое-что об операциях «Торч», «Оверлорд» и других крупных военных операциях; но, конечно, большую часть такой информации русские получали из официальных источников.
5. Организация СИС, операции, агенты, возможности и планы; кадровый состав СИС внутри страны и за границей. Возможно, он был осведомлен в этих вопросах достаточно широко, хотя и не исчерпывающе. То же самое касается и МИ-5 и — в меньшей степени — УСО.
6. Американская разведывательная служба и разведслужбы союзников, особенно в части контршпионажа. После УСС и ФБР информация, которую Ким, возможно, передавал о французах и поляках, возможно, представляла большой интерес.
7. Политическая информация. Здесь значительное влияние оказывали побочные результаты от деятельности контрразведки. Например, особое значение имели мирные настроения в стане противника. Наша работа также помогала нам составить представление о политическом положении и намерениях Испании, Португалии и других стран. У русских не было дипломатического представительства на Иберийском полуострове и, вероятно, крайне мало источников информации. Кроме того, мы были свидетелями многочисленных перехватов дипломатических телеграмм и ряда телеграмм министерства иностранных дел.
8. GC&CS. Ким, возможно, подробно сообщал русским о том, какие шифры абвера и СД взломаны, но, возможно, большую ценность представляла его информация о работе GC&CS над дипломатическими шифрами. Сомневаюсь, что он был хорошо осведомлен о военных шифрах противника.
9. Фактор X — информация, которую человек в положении Кима мог собрать за пределами своей сферы деятельности, если был к этому расположен.

Приведенный перечень внушителен. Но существовало два чрезвычайно важных ограничения: во-первых, та степень, до которой Ким и русские могли судить о безопасности своих встреч, и, во-вторых, время, которое он мог сэкономить на фоне своей довольно напряженной работы в Секции V, чтобы подготовить письменные или устные донесения Москве или выполнить другие опасные и отнимающие много времени задачи, например выемку тех или иных документов и потом возврат их в контору.

Русские рассчитали, что настоящую ценность Ким Филби приобретет уже после войны, когда возобновится антикоммунистическая деятельность, и что во время войны он должен прежде всего стремиться к тому, чтобы укрепить собственное положение и репутацию в СИС и избежать любых серьезных рисков.

Основная схема его работы на русских в течение десятилетней службы в СИС могла выглядеть следующим образом: как можно добросовестнее работать и тем самым продвигать собственную карьеру; держать русских в курсе всех важных дел; давать им советы и рекомендации; в рамках СИС действовать только так, как предписано лояльному офицеру службы; любые иные действия допустимы лишь в случае крайней необходимости либо при минимальном риске.

Филби упоминает о четырех случаях, когда серьезно рисковал

Первый случай, имевший место еще в Сент-Олбансе, был довольно тривиальным: иногда ему попадались под руку старые дела, связанные с агентами СИС в Советской России, но из-за путаницы он как-то едва не навлек на себя неприятности. Второй случай — его попытка обеспечить себе должность в Секции IX; в то время как это не возбудило подозрений, но могло оставить у кого-нибудь неприятный осадок. Третий случай — дело Волкова: Филби снова избежал подозрений, но этот инцидент впоследствии, когда против него все-таки возбудили дело, смог подлить масла в огонь. И наконец, операция по спасению Маклина, а вместе с ней и окончание карьеры Кима как офицера СИС. Каждый из четырех эпизодов наносил Киму Филби все больший вред. И маловероятно, что не было бы других кризисных ситуаций, если бы он сохранил свое положение после бегства Маклина…

Многие считают, что чем выше он поднимался в иерархии СИС, тем большую ценность представлял для русских и тем большее влияние мог оказывать на действия СИС в интересах Москвы

Вот беда, восклицают такие авторы, если бы он в итоге стал шефом контрразведки! Полагаю, такое мнение ошибочно. К 1951 году Ким Филби, по-видимому, уже достиг своего оптимального уровня в СИС — того, на котором он мог наиболее эффективно служить русским.

Возможно, я смогу это лучше проиллюстрировать, предположив на секунду, что он действительно стал руководителем СИС. Но при этом он серьезно отдалился бы от конкретных дел. Без приложения особых и, по-видимому, заметных и потому подозрительных усилий он едва ли мог на этом посту знать подробные характеристики того или иного агента, а его осведомленность о текущих и будущих операциях была бы уже не такой исчерпывающей. У него оказалось бы удивительно мало возможностей влиять на события в пользу русских; за все свои действия он нес бы повышенную ответственность — как перед Уайтхоллом, так и перед своими подчиненными, через которых ему почти всегда пришлось бы действовать.

Со своей стороны, русские испытывали бы огромные трудности в управлении Филби как агентом. Как устраивать частые тайные встречи с человеком такого уровня? Не может же шеф Секретной службы много раз пересаживаться с одного автобуса в другой, затем спускаться в метро, чтобы в итоге добраться из пункта А в пункт Б; хотя он и не обрел бы большую общественную известность, но его лицо все-таки было бы знакомо большому количеству людей — например, младшим сотрудникам своего ведомства. При этом сам он многих мог и не знать. Извечная проблема — как обращаться и как действовать на основании информации, полученной от тайного агента, — станет еще острее, когда в роли агента будет выступать столь высокопоставленный сотрудник иностранной службы.

Было бы намного труднее ограничить круг штатных сотрудников КГБ, знающих Филби в лицо. Ведь КГБ тоже состоит из живых людей

Тот факт, что один из их агентов является главой британской Секретной службы, почти наверняка породит слухи со стороны более информированных лиц и станет полезным политическим капиталом для КГБ в коридорах власти. Много ли пройдет времени, прежде чем какой-нибудь перебежчик или информатор не разоблачит его?